Не всегда святая простота хуже воровства

Любивший фразу Павлов-Арбенин посматривал на артиста поверх очков одобрительно-прищуренными глазами и говорил вкрадчивым голосом:
«Ну, Канио (или Тонио, или Недда), зачем экзажерация чувства? Не всегда святая простота хуже воровства. Пойте просто, не простецки, а просто. Надеюсь, я понят? »
Да, мы все понимали. Недаром печать, отрицательно относившаяся к опере Леонкавалло и считавшая постановку «Паяцев» непростительным падением с репертуарных высот в «болото веризма», в то же время превозносила ансамбль этого спектакля. Ярче всех эту мысль выразил В. Г. Каратыгин. Он писал:
«Исполнена легкомысленная дребедень так, как дай бог когда-нибудь быть исполненными «Пелеасу», «Каменному гостю», «Моцарту и Сальери»… В постановке много всевозможных затей и любопытных частностей. Интересны декорации г. Гранди, особенно пестрый балаган во втором акте. У балагана зажжена рампа. Театральная же рампа потушена. Черные силуэты сценических зрителей в сочетании с ярко освещенным занавесом балагана дают отличный живописный эффект» («Речь», 1915, 17 января).
Хор, в темноте, спиной к публике сидевший на сцене вплоть до суфлерской будки, как бы продолжал зрительный зал. Никаких особенных затей в спектакле все же не было — ими казались, по-видимому, некоторые детали необычно разработанных мизансцен. Так, например, в страшную минуту, когда в первом акте Канио вот-вот убьет Недду, на сцену неизвестно откуда выныривал Тонио. В ответ на гневную реплику Недды он, прислонившись к стене, с отвратительно-насмешливой миной раскидывал руки, как на кресте, наклонял голову набок и, злорадствуя, произносил: «О, ты не знаешь, как счастлив я!»Неожиданность вызывала реакцию зала, нередко бурную.
Партию Канио с огромным темпераментом, чеканя слова, проводил В. И. Каравья. Свое искусство бельканто с блеском показывал И. В. Иванцов в партии Сильвио, хорош был и Арлекин —Б. И. Толмачевский. Партию Токио до ухода из ТМД бессменно пел я.
Вполне на месте были дублеры. Партию Недды исполняли несколько сопрано, у каждой из них были свои достоинства и недостатки, но о двух исполнительницах хочется поговорить особо.
М. В. Веселовская прославилась в партии Недды задолго до открытия Театра музыкальной драмы, куда она пришла накануне того, как голос ее начал клониться к спаду. У нее было сильное, отличного тембра, с прекрасно выработанными в школе знаменитого в свое время педагога К. Ферни-Джиральдони контральтовыми низами сопрано; достаточно хорошая драматическая актриса, Веселовская создавала волевую, порой злую, с перекошенным лицом, мстительную Недду. При всей подвижности, отличной дикции и выразительной игре ей все же местами не хватало очарования молодости, и то тут, то там прорывались отдельные не очень чистые по интонации высокие поты. Это отчасти компенсировалось, однако, на редкость продуманной выразительностью каждой фразы.