Осторожно шагая по сложной конструкции
Печать относилась к рабкорам с большим вниманием.Редакции нередко откликались на их письма и рецензии, учили их, требовали от них грамотного русского языка, организовывались кружки, на которых рецензии рабкоров обсуждались до их публикации. Немало доставалось тем, кто из критических статей в адрес опер и балетов делал скороспелый вывод, что оперные театры себяизжили и «не безнадежным выравнением их идеологий нужно заниматься, а лишить их дотации», здания же их передать в кинопрокатные учреждения.
Главной трибуной рабкоров стал журнал «Рабочий и театр». Само название обязывало его держать тесную связь с широким зрителем. Журнал имел не только рабкоров, но и большое количество сотрудников-профессионалов, которые в коротких заметках подготовляли зрителей к восприятию новых постановок. Трудно переоценить ту благотворную роль, которую журнал играл в этом смысле.
Нельзя не заметить, что сплошь и рядом рабкоры и профессионалы резко расходились в оценках, и это не раз сбивало с толку не только мало подготовленных, но и более или менее привычных к театру зрителей. Случалось, что профессионалы и рабкоры одинаково крайне отрицательно относились к одним и тем же явлениям. Но профессионалы ругали театры за недостаток внимания к новинкам и новаторству в постановках, рабкоры же за «левизну».
Так, например, режиссеры, исходя из желания «не растворять» актера в больших живописных полотнах и учитывая экономические факторы трудного времени, видели выход в станках и конструкциях. Им искренно казалось, что актер, даже осторожно шагая по какой-нибудь сложной конструкции, целиком сосредоточивает на себе внимание зрителя. Но новому зрителю, видавшему все виды конструкций па своих клубных площадках, хотелось в театре масштабных, красочных зрелищ. И вот рабкоры доказывали, что «Фальстаф» в конструкциях близок к издевательству над Шекспиром и поэтому зал наполовину пуст, а наличная половина зрителей не понимает того, что происходит. Постановщик же утверждал, что спектакль в старом стиле был бы скучнее и публики было бы еще меньше.
B этих спорах нередко бывало больше темперамента и полемического задора, чем логики, но не подлежит сомнению, что они будили мысль и заставляли зрителей после представления не забывать о нем, а продумывать виденное и слышанное. Равнодушной публики становилось все меньше и меньше. Рабочий зритель стал задумываться над своим отношением и к «Травиате» и к «Онегину», пытливо присматриваться и прислушиваться к дискуссиям, отмечая их противоречивость. Рабкоры порой протестовалипротив присутствия в классической опере царей и королей, графов и маркизов. Это стало влиять и на сборы.
Иногда наступление велось таким широким фронтом, что оно влияло и на А. В. Луначарского. «Да, — писал он в статье под названием «Почему мы сохраняем Большой театр» («Рабочий и театр», 1925, № 6),—старый театр виртуозной классики до веризма нам не очень нужен, нам нужнее грандиозные оратории, праздничное действо, народно-революционные церемонии». Но именно поэтому, продолжал он свою мысль, надо принимать меры, чтобы «оперные и балетные силы не хирели, а росли».