Расторопные организаторы
Весной 1917 года необычайно быстро стали прививаться концерты-митинги, в которых наряду с именитыми артистамистали выступать ораторы самого различного толка. Жадная на свободное слово публика не только с большим интересом прислушивалась к тому, что говорилось на всех перекрестках, где большевики и делегаты с фронта в первую очередь обсуждали вопросы войны и ежечасно усиливавшейся разрухи, но стала заполнять до отказа и платные концерты-митинги.
Вначале на них выступали А. В. Амфитеатров, Г. В. Плеханов, «бабушка русской революции» Е. К. Брешко-Брешковская, Вера Фигнер, С. О. Грузенберг и министры Временного правительства с А. Ф. Керенским и П. Н. Милюковым во главе. Но скоро нередко вперемежку с названными ораторами стали выступать с горячими речами В. В. Боровский, М. М. Володарский, А. В. Луначарский, Н. А. Семашко и другие деятели большевистской партии, громя бредовые идеи о «воине до победного конца», о захвате Дарданелл и т. д.
При всех материальных трудностях того времени для людей малого заработка и даже среднего достатка на эти концерты-митинги стали все чаще, все больше приходить рабочие, служащие, ремесленники.
Расторопные организаторы этих мероприятий скоро учуяли, что центр интереса публики постепенно перемещается с именитых артистов на завоевывающих популярность трибунов, и стали строить не столько концерты-митинги, сколько митинги-концерты, рекламируя ораторов в красной строке наравне с именитыми артистами или даже в первую очередь.
Выступал в таких концертах и я, и один из них мне запомнился особенно ясно.
В начале мая 1917 года за мной заехала машина, и позвонивший у двери шофер просил меня поторопиться, так как в автомобиле уже сидел «большой оратор». Я поспешил вниз. В ту минуту, когда я влезал в машину, шофер сразу дал газ, машина дернулась, и я свалился в объятия незнакомого человека. Прося извинения, я сразу отметил про себя особую деликатность этого человека. Он не только не выразил недовольства хотя бы по адресу шофера, но успокоил меня:
— Ну что вы, вы же не виноваты.
Поздоровавшись с сидевшим в кабине шофера администратором, я представился соседу, он ответил тем же, и мы оба замолчали. Это был Анатолий Васильевич Луначарский. Я уже немножко знал его по имени, но как-тоне нашелся, о чем заговорить. Вскоре к нам подсадили первого председателя Государственной думы М. В. Родзянко. Он был уже немолод н очень грузен. Я уступил ему свое место. Он бросил «спасибо» и сразу заговорил с Луначарским.
— Вы не знаете, что это за зал? Я что-то охрип, не знаю, будет ли меня слышно, — сказал Родзянко.
— Что вы. Будьте спокойны, Михаил Владимирович, вас везде хорошо слышно, — ответил Луначарский.
И мне снова бросилось в глаза: Родзянко заговорил без обращения, а Луначарский назвал его по имени-отчеству.