Руководство театра, казалось, учло все, что нужно
И. М. Лапицкий ставил эту трудную сцену с большим тактом, гармонично распределяя свет и тени и изо всех сил стараясь неминуемым в ней топотом ног и шумом не нанести музыке пи малейшего ущерба.
Начинается третий акт. После ночного побоища Бекмессер приходит к Заксу просить совета и помощи. Закса нет в комнате, и Бекмессер, воровски роясь в его бумагах на столе, находит стихи, которые незадолго до того сочинил его соперник Вальтер. Бекмессер читает стихи, они ему нравятся, и, не задумываясь, он кладет их в карман: он их выучит и споет на состязании. Приходит Закс, Бекмессер уверен в своей победе.Бекмессер тяжело страдает от ссадин на всем теле. Музыка дает издевательские ритмические акценты, и четыре страницы клавира требуют очень утомительных пластических акций. Эта сцена исключительно трудна и для голоса как в силу невероятных тесситурных требований, так и потому, что приходится много петь после утомительных для дыхания мизансцен, намеченных Вагнером и разработанных по ритмо-пластическому методу Жака Далькроза. Отличаясь в те годы прекрасным физическим здоровьем, я все же в этом месте почти выдыхался и не без напряжения проводил состязание в последнем акте.
Хотя почти весь спектакль Госбота повторял постановку Музыкальной драмы, нужно признать, что, независимо от неудачного Закса, прежнего энтузиазма он не вызывал. Руководство театра, казалось, учло все, что нужно, но проглядело один весьма важный фактор — время: полуголодные люди физически не могли выдержать нескольких часов напряженного внимания и не очень все же доступной для «начинающих оперных зрителей» музыки. Примерно то же повторилось, когда полтора года спустя Э. А. Купер задумал возобновить в бывш. Мариинском театре вагнеровекую «Валькирию»: утомленные дневной работой, зрители, сидя в театре в шубах или ватниках и валенках, целыми рядами засыпали, а в антрактах смущенно расходились по домам. Это было совершенно естественно, и только некоторые работники не сумели этого понять и сделать соответствующие репертуарные выводы.
Автору этих строк довелось видеть еще три спектакля «Мастеров пения»: весной 1914 года на сцене Мариинского театра в постановке Н. Н. Боголюбова, там же в 1925 году в постановке В. Р. Раппапорта и в сезоне 1933 года в Малом Оперном театре в постановке Э. И. Каплана. Первого постановщика — Боголюбова — раздавило неожиданное для периферийного режиссера богатство средств столичного театра, и так называемое embarras de richesses (затруднение от богатства) оказалось камнем преткновения: масса парода создала не хорошо организованный беспорядок, а самую настоящую бестолковую суматоху, которая вела к тому, что все исполнители время от времени останавливались на какие-то секунды, чтобы получить у дирижера вступление. Спектакль Раппапорта тоже был неудачен.Каплан не располагал такими средствами, как первые два, но захотел выглядеть таким же богачом и в массе выдумок сам запутался. Между тем театр имел все возможности создать хороший спектакль, если бы он не стал на порочный путь сочинения совершенно нового либретто. Все эти спектакли не могли сравниться с постановкой Лапицкого.