Восьмая симфония.

Синтезом обеих трилогий является самое монументальное создание Малера—его восьмая симфония (ми-бемоль-мажор), т. наз. «симфония тысячи участников», последняя грандиозная и гениальная попытка повторить «Оду к радости» Бетховена в новой исторической обстановке. «Это—самое значительное, что я до сих пор написал», сообщает Малер по окончании симфонии знаменитому голландскому дирижеру и неутомимому пропагандисту Малеровского симфонизма Виллему Менгельбергу: «вообразите, что вся вселенная начинает звучать…» «Все мои прежние симфонии—только прелюдии к этой. В них—все еще субъективный трагизм, здесь же—великая радость».

Симфония вокальна от начала до конца, оперирует гигантскими хоровыми и оркестровыми массами и органом. Она распадается на две части, причем последняя (написанная на текст заключительной сцены «Фауста» Гете) в свою очередь делится на адажио, скерцо и финал, непрерывно вытекающие один из другого. В VIII симфонии Малер завершает создание нового жанра симфонии-кантаты, делая крайние выводы из принципа финала IX симфонии Бетховена.

Созданная сверхчеловеческим усилием гения и воли, VIII симфония Малера,—появись она сто лет назад, могла бы вызвать громадный общественный резонанса стать ведущим произведением века. Но в обстановке обостренной классовой борьбы и империалистических противоречий сыграть, такую роль она естественно не могла. Музыкальный успех ее был велик, идейно-философский замысел—объединить человечество в иступленном признании всеобщего братства—не был понят, да не мог быть осуществлен. Малер сознал это—и для него судьба VIII симфонии явилась крушением мелкобуржуазного гуманизма и утопического героизма. Приходилось начинать сызнова. Но другого пути Малер, уже приговоренный врачами к скорой смерти, найти не смог. Оставалось закончить жизнь последним словом. Эпилогом явились «Песнь о земле» и IX симфония.

К этим произведениям мы вернемся ниже. Пока—обратимся к особенностям симфонического письма Малера.