Пронизывающее творчество Метнера

Русская интонационная основа отчетливо слышна в ми-бемоль-мажорном эпизоде, а также в следующей за ним вариации (от цифры 37) : Назовем также один из самых ярких фрагментов — заключительную вариацию в разработке .
В концертной «триаде» Метнера Первый концерт по своей национальной характерности не составляет исключения. Об этом можно судить и по некоторым особенностям Второго концерта: широко распетой кантилене в «Романсе» или картине русского деревенского праздника в «Дивертисменте».
Третий концерт от первой темы до финальных звуков во всей своей драматической концепции настолько русский, что нет необходимости снова повторять сказанное о национальной почвенности метнеровских концертов:

Как ни существенны примеры или аналогии, главное все же не в них. Основное — в духе, пронизывающем творчество Метнера, в почве, на которой оно появилось и выросло. Связь с русской песенностью при этом менее всего может быть сведена к прямолинейно понимаемому, этнографическому цитированию — Метнер к нему почти не прибегал. Общность эта была органична и опосредована. «Его душа непроизвольно пела родные песни…» — писала А. М. Метнер. Убеждают и доказательства родственности метнеровского тематизма с русскими песнями и попевкамиг обоснованными аналитически.
Отточенной техникой особенно привлекают анализы известного музыковеда Й. Яссера. В статье «Искусство Николая Метнера» он проводит аналогии между темами «Музы» и Первой симфонии Рахманинова :
Нельзя не отметить близость тематизма Калинникова, Рахманинова и Римского-Корсакова с темами Первого концерта Метнера (для убедительности сравнения все темы приведены в до миноре) :

Основываясь на оригинальных темах Метнера и других русских композиторов, а также сравнивая их с русскими песнями, Яссер стремится доказать наличие общего в России «музыкального климата», сходным образом питавшего творческое воображение всех ее художников звука.
А. М. Метнер, высказывая свое отношение к ряду тезисов статьи Яссера, писала: «Дело в том, что душа его (Н. К. Метнера. — И. З.) была русская, питалась из тех же таинственных родников, что и фольклор, и встречи понятны. И это гораздо убедительнее для удостоверения русскости, чем обыкновенное пользование материалом фольклора». Многие из народных мотивов, упоминавшихся Яссером в статье, не были даже известны Николаю Карловичу, поскольку «в деревнях, где мы живали, — писала А. М. Метнер, — слышали больше фабричные песни и частушки» .