Художественный успех
Музыка Метнера становилась в Англии все более известной. Так, Ливерпульское музыкальное общество пригласило Метпера выступить с авторским вечером, в котором непременно должна была прозвучать одна из самых монументальных сонат — ми-минорная, соч. 25. Условие примечательное! Впрочем, даже в эту пору материальные заботы не оставляли Метнеров. После упоминавшегося концерта в Ливерпуле А. М. Метнер писала: «Вообще с этим концертом были связаны такие расходы, что почти не стоило и ездить туда» .
В сходных ситуациях Метнеры оказывались еще не раз. В марте 1932 года Николай Карлович с большим успехом сыграл концерт в Париже. Он «прошел так, как только можно мечтать, — рассказывала А. М. Метнер. — Я говорю о художественной стороне. Что касается материальной, то пока даже неизвестно, придется ли что-нибудь Коле или нет» . Художественный успех, как правило, определял выступления Метнера, но, увы, не всегда в единстве с материальным… Парижский концерт значил для Метнера немало: ведь с 1927 года — в течение пяти лет — Метнерфактически не был известен музыкальному Парижу. «Пятилетнее молчание… под шум триумфальных успехов ненавистных мне какофонистов» , — так определял свое положение в канун концерта сам Николай Карлович.
Как ни была приятна удача, но она — уже в который раз! — не открыла перед музыкантом новых возможностей. Метнер продолжал жить изолированно, поскольку топ в парижской музыкальной жизни задавали модернисты, коих он не выносил. Уже через полгода Николай Карлович писал: «Все мои концертные дела в настоящее время протекают больше в переписке, чем на эстраде» . Надежды на интенсивную концертную деятельность оказывались все более призрачными.
Метнеру было уже за пятьдесят. Все сильнее тянуло на родину — желанную и далекую… Такая возможность казалась совсем близкой и реальной: в конце 1932 года Метнер получил приглашение снова приехать в Советский Союз.
Но гастроли сначала были перенесены на сезон 1933/1934 годов (так как на предложенные сроки Метнером уже были заключены контракты), а затем и вовсе не состоялись.
В большинстве европейских стран недооценка искусства Метнера явилась печальным правилом. И он с особой горечью понимал, что подлинное признание, которое можно было бы найти только на родине, становится недостижимым.
Искру надежды на возможность быть услышанным Метнер связывал с книгой «Муза и мода». Еще в пору ее создания он писал: «Эта самая «книга» о музыке должна была быть написана по крайней мере лет двадцать назад, так как мое мучительное недоумение в отношении к преобладающей творческой практике современности началось уже более тридцати лет назад…» Метнер признавал, что даже еще не завершенная рукопись стоила ему «крайних затрат сил», хотя он и опасался, что «это предприятие окажется лишь донкихотством» .