Третья симфония Мясковского

Если бы мне удалось еще писать, то я надеюсь, что, наконец, стану настоящим композитором, а не музыкантствующим чиновником. Надеюсь, что война, если она для меня благополучно кончится, даст мне силы ликвидировать еще один неприятный этап моей жизни — мое чиновничество [1]. Неужели же мне так и не удастся обеспечить себе свободную жизнь одним творчеством! Мне почему-то кажется, что получи я полную свободу, хотя бы при условии жизни куском хлеба, я бы наводнил литературу своим потомством…». (Из письма Н. Я. Мясковского к Е. В. Копосовой-Держановской, март 1915 г.) [1] Еще до окончания консерватории Мясковскому пришлось ради заработка поступить на государственную службу. Глубоким, целеустремленным и чутким был отклик Яворского, коснувшегося вопросов, наиболее важных для автора симфонии. С безошибочной зоркостью Яворский выделил и лучшее, особенно дорогое автору место.
Пересказал его впечатления В. В. Держановский:
«…Наскоро передам Вам изречение Яворского… Симфонией [Третьей] он доволен больше, чем другими Вашими детишками. Ее лучшей частью считает коду (вторую) и говорит, что это есть настоящий Мясковский, а сама кода — зерно, которое Вы должны взращивать, ибо это есть Ваша настоящая сущность… Вас влечет именно крупная форма, большие построения и исчерпывающая полнота изложения. Но Вы все еще робки, еще боитесь упреков за отсутствие «контрастов», вообще все еще расшаркиваетесь перед глазуновскими «заветами»… Недостаточно тематики. Мелодия почти всегда гармоническая и гаммовая. Это не по-русски, вообще не по-славянски. Попросту — по-немецки. Надо использовать все случаи, чтобы знакомиться с народной песнью и впитывать ее в себя. Но не по сборникам, и не «серьезно», не «научно», а так — походя, между делом, слыша песню au naturel [1], а не на эстраде…
По Вашей симфонии и по письму из армии (даже по почерку) замечает, что теперь Вы стали смелее, ярче, вообще находите себя и, быть может, освободитесь от той петербургской скорлупы «благочинности» и «приличности», в которых ранее Вы были закупорены и каковую «укупорку» Вы всегда возили с собой… Войну и новую для Вас обстановку считает для Вас настоящим благодеянием и надеется, что благодаря ей Вы, «откроетесь». Радовался тому, что Вы, где-то слушая народную песню, были затронуты ею. Хотел, чтобы Вы имели побольше таких случаев». (Из письма В. В. Держановского к Н. Я. Мясковскому от 18 марта 1915 г.) [1] В народном исполнении, «в натуре» (фр.). Весьма существен был отзыв Ю. Д. Энгеля. Мясковский, при всем различии их эстетических позиций, очень ценил его вкус, добросовестность и культуру. Энгель писал по поводу исполнения Третьей симфонии Мясковского:
«В этом композиторе прежде всего привлекает «нутро» — стихийная потребность души, вспоенной столь же Чайковским, сколько Скрябиным и Вагнером, высказать себя в звуках, а не только дать что-нибудь красивое или просто музыкально-«вкусненькое», как это часто ныне бывает. И крупные симфонические формы, к которым так охотно обращается Мясковский, избираются им не по прихоти; их требует самое существо дела, смотреть ли на него со стороны архитектонического замысла или слившегося с этим замыслом эмоционального содержания.