Впечатление от музыки

В конце июля Мясковский вернулся на несколько дней в Москву. Мне довелось видеть его в этот приезд и провести в его обществе часа три. Николай Яковлевич был как-то по-особенному приветлив и мягок. Провел, как обычно, к себе в кабинет, и, усадив в кресло, очень скоро перешел к разговору о новинках советской музыки, в частности, об опере С. С. Прокофьева «Повесть о настоящем человеке», мало кому тогда известной. Он отмечал в ней «реализм интонационного языка, наличие многих сильных, впечатляющих моментов».
…Когда Прокофьев показал ему сочинение, Мясковский обратил внимание автора на незавершенность большинства вокальных номеров и высказал мысль о необходимости придать им более законченный вид. Не согласившись с ним, Сергей Сергеевич тем не менее очень скоро позвонил Мясковскому и сказал: «Насчет каденций к вокальным номерам подумал и к кое-каким сочинил. Это для вас».
В ту же встречу Николай Яковлевич познакомил меня с двумя новыми своими сочинениями — симфонией на древнерусские темы (№ 26) и «Дивертисментом», сыграв оба на рояле. Впечатление от музыки, только что законченной композитором, записанной его нотной скорописью, разобрать которую мог лишь сам автор, и исполненной им самим с неизбежной в подобных слу- чаях авторской нервозностью и вместе с тем воодушевлением, было сильным… В симфонии поразил очень самобытный, исконно русский ее облик, в чем-то перекликающийся с римско-корсаковским и бородинским стилем. Запомнились эпичность, картинность образов, неторопливость, «истовость» их развития, мужественность музыки. Из частностей — яркие, полные жизни и темперамента вариации, напоминавшие своим живым разнообразием вариации Чайковского на тему «Журавель» (из Второй симфонии), апофеоз в финале, эффектные смены образов и динамические нарастания в первой части. Запомнилась также тема побочной партии из первой части, мелодия которой излагалась двухголосно на фоне гармоний, похожих на перекличку колокольчиков. В целом произведение оставило впечатление монументальной музыкальной фрески, в которой чеканные и вместе с тем порой холодноватые, словно одетые в древние кольчуги, образы ожили под рукой мастера…
«Дивертисмент» сразу пленил жанровой определенностью каждой из частей и поэтичностью настроения в «Ноктюрне» (вторая часть), в котором Мясковскому, как и в медленных частях — «колыбельных», удалось передать настроение затаенной элегичности.
Сыграв оба сочинения, Николай Яковлевич попутно сообщил, что наконец-то ему удалось найти удовлетворительные слова к гимну РСФСР, над музыкой которого он много и упорно трудился.
В тот вечер Николай Яковлевич, прощаясь, словно невзначай сказал, что торопится вернуться на Николину гору работать, и добавил полушутя, полусерьезно: «Скорее надо, пока сердце позволяет и голова ясная, все равно близок конец»». (Из книги А. А. Иконникова «Художник наших дней Н. Я. Мясковский».)
28 декабря 1948 года Двадцать шестая симфония была исполнена в первый и (пока) единственный раз. Дирижировавший оркестром А. В. Гаук замечает с болью:
«Мы все не поняли эту симфонию! Суровый характер древнерусских напевов, служащих тематическим материалом симфонии, дал нам повод объявить Двадцать шестую симфонию «мрачной». Прекрасное произведение это еще ожидает своей «реабилитации»». (Из заметки А. В. Гаука «О Николае Яковлевиче. Из блокнота воспоминаний».)