Канцелярский штат Рабиса

И тут же с большой горечью описал мне, как он застал Александра Константиновича дома на диване в шубе и ботах. Невзирая на два одеяла, Глазунов дрожал от холода, так как его квартира уже несколько дней не отапливалась. Возле дивана сидела престарелая мать Александра Константиновича в шубе и перчатках и накладывала заплатки на носки «ребенка», как она до самой смерти называла своего великого сына. Мне стало стыдно за невнимание профсоюза, и на следующее утро, по дороге на репетицию в Народном доме, я в необычно раннее время оказался в Рабисе.
Курьером там служил очень хороший человек, товарищ Макаров, отличавшийся исключительно добрым сердцем. Я рассказываю ему о положении Глазунова и прогау выделить для него дрова. Вопрос этот было довольно трудно решить, так как дров было мало и весь канцелярский штат Рабиса работал в полном зимнем обмундировании. По утрам кое-как протапливались времянки, через час тепло совершенно выдувалось, и все основательно мерзли.
Но у Макарова, как я говорил, было доброе сердце. И вот он открывает мне «страшную тайну». Оказывается, из ежедневных «порций», отпускаемых завхозом на времянки, он «малость ворует» для праздничных и воскресных дней. На эти дни топливо не отпускается, между тем многие приходят на работу, и он, Макаров, не может видеть, «как люди дуют в пальцы и — вот те крест — замерзают».
Пообещав Макарову проследить за тем, чтобы в ближайшее воскресенье никто на работу не являлся, я стал бесцеремонно растаскивать его запас, накладывая дрована санки, чтобы Макаров мог доставить их на Казанскую, 10, где жил Глазунов. Добрейший Макаров поглядел на санки и сказал: «Для хорошего человека и понатужиться можно» — и подбросил еще несколько поленьев.
Мы с Макаровым выкатили санки из ворот, и он направился в сторону Казанской улицы (ныне ул. Плеханова), а я поспешил на репетицию.
Когда три часа спустя я вернулся в Рабис, Макарова еще не было. Мороз был лютый, и я стал ругать себя за легкомыслие, с которым я в такой мороз послал человека в путь с тяжелой поклажей.
Но вот прошло еще полчаса, и появился Макаров. Он дышал тяжело, утирая пот, но положительно был счастлив и с волнением рассказал следующее.
Когда он привез дрова, Александра Константиновича не было дома: он пошел проведать больного С. И. Габеля. Мать Александра Константиновича напросила Макарова поднять дрова наверх на кухню. Когда операция подходила к концу, вернулся Глазунов. Недолго думая, ой вместе с Макаровым больше двух третей дров положил на санки, помог Макарову перевязать их и отправил его к Габелю.
— Товарищ у них больной есть, профессор тоже. Они скрюченные такие лежат, жалость глядеть. Ну и человек же Александр Константинович! Всех дров не отдал только для того, чтобы вас не обидеть, а то, честное слово, у себя да и у матери до последнего полена отнял бы, чтобы товарища обогреть.