Напряженная тесситура преодолевалась Павловской без особых затруднений

Когда партию Дездемоны стала исполнять К. В. Кузнецова, голос который был крепче голоса Изгур и весь облик был менее лиричен, Радлов вернулся к своему предложению. Однако ему категорически воспротивился Дранишников: он уверял, что против этого говорит музыка Верди.
И в «Отелло» продолжала чаще всего выступать Изгур.
Приятнейшим сюрпризом для завсегдатаев ГАБОТа оказалось блестящее исполнение Валентиной Константиновной Павловской партии, а в значительной степени и роли Саломеи. Конечно, мы знали, что у Павловской большое драматическое сопрано хорошего тембра, которым она достаточно свободно распоряжается. Но в ушах звучали голоса Фелии Литвин, некоторых московских драматических сопрано, и Павловская казалась хорошей, но не выдающейся певицей. А вот в партии Саломеи она по-новому развернула свое дарование и произвела огромное впечатление.
Аиду и Ярославну, Лизу и Мари («Воццек»), Брунгильду и Юдифь, как почти весь свой репертуар, Павловская исполняла всегда с большим подъемом и тщательной отделкой. Но ведь не секрет, что партия Саломеи ставитперед певицей необычные задачи — и вокальные и сценические. Однако напряженная тесситура преодолевалась Павловской без особых затруднений, фразы были горячи и страстны. Ее сочный голос был и металличен и достаточно мягок.
Конечно, пластически Павловская была несовершенна: как большинство драматических сопрано, она была полновата, но большой темперамент певицы заставлял прощать ей этот дефект. Для танца семи покрывал Павловскую подменяла балерина, но на общем впечатлении от исполнения ею роли и партии ото было еле заметным пятнышком. Нужно отметить, что при всех своих достоинствах: Павловская явно не получила в своей школе пения того тренажа, который создает выносливость и который получили ее предшественницы М. Б. Черкасская, Н. А. Ермоленко-Южина, Л. Н. Балановская и другие — пли ее современницы — латышская певица Брехман-Штен-гель, московская сопрано К. Г. Держинская и другие. Павловской Саломея относительно дорого обошлась.
Своеобразным явлением была Александра Яковлевна Яковлева. У нее была очень яркая внешность греческого типа. Купер привлек ее специально для исполнения партии Венеры в «Тангейзере».
Мне пришлось много петь с ней в Госботе — в частности, в опере дАльбера «Долина» («Tiefland»). У нее был сильный, резковатый голос. Она была достаточно музыкальна, неплохо держалась на сцене, была воском в руках дирижера и режиссера, но в то же время Яковлева была лишена исполнительского обаяния. Красивое лицо ее из-за чрезмерной старательности придерживаться правильной артикуляции превращалось в какую-то скучную гримасу, мимика не обогащала, а как бы вульгаризировала тембр голоса, и пение приобретало брюзжащий характер. На гатобовской сцене певица недолго задержалась.