Впечатление от музыки

Написав либретто «Карьера Клеретты» и получив хорошие отзывы от специалистов в области оперетты, я предложил свой опус И. О. Дунаевскому. Но он в это время уже жил в Москве, и мы оба пришли к заключению, что, как выразился Исаак Осипович, «па встречах в Бологом добра не сотворишь». Тогда я письменно запросил Асафьева, не заинтересуется ли он моим либретто.13 января 1940 года он мне ответил, что ничего у него «не выходит со здоровьем» и работать он сейчас пока не может.
Мне было не к спеху, ибо я в это время по рекомендации Асафьева же работал над переводом интереснейшей оперы Паладиля «Отечество» (по драме Сарду, хорошо известной у нас до революции под названием «Граф де Ризоор», а после революции в новом переводе — «Фландрия»). Я спокойно ждал вызова и отдал либретто своей «Карьеры Клеретты» Асафьеву. Он его прочитал и подтвердил, что оно поддерживает его желание попробовать свои силы в оперетте.
4 июня 1941 года пьеса, еще до того одобренная в принципе Театром музкомедии, была прослушана Худсоветом театра вместе с музыкой.
Надо сказать, что впечатление от музыки было сложное. На первой же встрече специально выделенной комиссии в составе двух дирижеров и режиссера было решено, что четыре номера «написаны отлично», «сделаны замечательно», десять подлежат переработке, а остальные девять отвергаются. 15 июня был выработан план переработки, а 22 июня началась война.
Итак, ко времени эвакуации мы с Асафьевым были связаны тремя работами: лирико-комической оперой «Сирано де Бержерак», для которой он подбирал материал, оперой «Отечество» Паладиля, в которой предстояло кое-что перемонтировать, дописать на материале купюр два-три балетных номера и всю оперу инструментовать, и опереттой «Карьера Клеретты». Ее судьба зависела от музыки, но во время войны вряд ли можно было бы ее поставить, так как по предварительным выкладкам на постановку требовалось около ста пятидесяти тысяч рублей.
18 августа враг стоял у ворот Ленинграда, началась усиленная эвакуация. Я уезжал с Ленинградской консерваторией. Борис Владимирович в последний день передумал уезжать и оставался в Ленинграде. Когда мы прощались, он отдал мне клавир «Отечества» и либретто «Карьеры Клеретты» и сказал:
— «Отечество» — опера высокопатриотическая, ее нужно срочно пропагандировать. Возьмите ее с собой и просите Максимилиана Оссеевича (Штенйберга) доделать все, что требуется; он это сделает не хуже, а, возможно, лучше меня. Оперетта мне не удалась, освобождаю вас от содружества. А вот «Сирано», — и он показал рукой належавшую на столе рукопись, — если заберете, вы оторвете кусочек моего сердца. Так не отрывайте!
Я оставил либретто у Бориса Владимировича. «Отечеством» действительно занялся Максимилиан Оссеевич и проделал большую и отличную работу, но инструментовка оперы так и не была закончена.