Всю ночь мы не сомкнули глаз
Может быть, в будущем наука о психической деятельности человека будет разрешать такие вопросы легко. Мы пока этого не умеем. Но пройдет двадцать-тридцать лет, и ваши «чудеса» будут расшифровываться первым встречным специалистом. Ни в какую мистику, друг мой, не верьте. Наука еще не дозрела, но она дозреет и до ваших «чудес в решете», как вы выразились, а точнее, до того, чему мы сегодня еще не можем дать название.Сейчас, когда машины играют в шахматы, можно думать, что большой ученый Владимир Михайлович Бехтерев предвидел какие-то успехи психологической науки, которых мы пока еще не знаем.
20 июля (3 августа) 1914 года. Четыре часа утра. Всю ночь мы не сомкнули глаз. Поезд из Эмса привез нас в Берлин около часа ночи. На вокзале была неимоверная толчея, крики, брань, пьяные носильщики. У меня три чемодана. У Н. В. Арцыбушева, председателя Русского музыкального общества, четыре больших и три маленьких, его жена разболелась, его большой друг — петербургский адвокат Д., больной астмой, буквально висит на его руке. Профессор Саратовской консерватории М. Л. Прессман с женой и дочерью совершенно растеряны, не знают, что делать с бесконечными баулами… Подходят какие-то хорошо одетые люди, тщательно осматривают нашу группу и особенно чемоданы. Войны еще нет, но мы уже побаиваемся немцев и начинаем сами оглядывать себя и свои вещи: почему именно мы привлекли внимание этих людей? За кого они нас принимают?
И вдруг один из немцев вежливо приподнимает соломенное канотье и говорит:
— Старые, больные люди? Нужен отель?
Тут второй немец бочком продвигается к нам и совсем лакейским тоном спрашивает:
Kann man ein Paar Groschen verdienen? (Можно немного заработать?)
Да, можно. Четверо в мгновение ока захватывают все наше имущество, пятый берет больную А. Н. Арцыбушеву под руку, и под извиняющийся шепот их вожака мы выходим из помещения вокзала. Гостиницы забиты до отказа, по, если у нас есть золотые деньги, эти носильщики нас устроят: война неминуема, с полудня никто бумажных денег не берет.
От вокзала на Фридрихштрассе до ряда гостиниц — считанные шаги. Наши носильщики проходят мимо трех отелей и входят в четвертый. Главный говорит портье: «Goldgeld» (золотые деньги), и нам на семерых отводят колоссальный помер в четыре окна.
Я намного моложе своих компаньонов по путешествию, настолько же их здоровее и немедленно размещаюсьна подоконнике. Скоро начинает светать, и я наблюдаю за диковинным зрелищем: весь город бодрствует, никто не спит, открыты лавчонки и парикмахерские. Площадь и боковые улицы заполнены народом. Почти у всех прохожих чемоданы в руках. Десятки поездов выбрасывают на улицы тысячи и тысячи беженцев, они мечутся в поисках пристанища… То тут, то там проходит банда в десять-пятнадцать парной, крича: «Долой русских! Долой французов! Убирайтесь и Петербург! Смерть шпионам! На восток!»