Настоящая зима и вместе с тем южное солнце

20 января 1925 г.

Нью-Йорк
Сегодня страшная вьюга и не успели счистить снег, как опять все занесло. Я сегодня насилу дошла до мясной лавки. Несмотря на эту погоду Коля пошел к одному почтенному и известному здесь музыканту

Ламберту, который его уже давно ждет. А завтра пойдет к Франку Дамрошу, который тоже уже давно его просил к себе. Очень, очень здесь много таких обязательств.

21 января 1925 г.

Нью-Йорк
Сегодня все покрыто снегом и при этом яркое пьянящее солнце. Настоящая зима и вместе с тем южное солнце. Нью-Йорк на широте Неаполя. На одном тротуаре таешь вместе с снегом, а на другом почти замерзаешь. Ничего подобного мы еще не переживали.

Вчера Коля у Ламберта увидел на столе фотографию, где он [Н. К. Метнер] снят рядом с Стравинским, и Ламберт ему со смехом рассказал, как Стравинский, встретившись с ним на днях, говорил ему по поводу этой группы, что вот мол он очутился рядом с человеком, который его «ненавидит», то есть это с Колей… И Ламберт прибавил, что он как бы искал сочувствия, но невпопад, так как Ламберт тоже его терпеть не может за его фиглярство в музыке. Вечером пришли к нам Наташа и Коля Штембер и Изольда Бернгард. (Я заходила к Наташе, и они все пошли меня провожать, и я уже тогда позвала их к нам.) Мы застали Колю за роялем, и он педантично доиграл при них еще 10 минут. Потом ужинали, а потом играли в карты, причем Коля волновался, вопил, стукал по столу и всех ругал, кто давал ему плохую карту.

Да, забыла сказать, что у Ламберта была при Коле одна девица, ученица Ламберта, которую Ламберт заставил сыграть Коле его вещи, и Коле очень понравилось. Она просилась прийти к Коле.

22 января 1925 г.

Нью-Йорк
Коля должен был быть у Франка Дамроша (директора Института музыкального искусства), уже очень пожилого человека, который его очень настойчиво приглашал, и неловко было не быть у него. И вот какое-то предчувствие заставило меня пойти проводить Колю. Коля говорил, что Дамрош очень много и подробно объяснял, как к нему проехать, но так как в тот же вечер (после того как Коля играл в Bohemian Club) [1] к нему подходило много народу, то он все забыл, кто что говорил, «Но это, — говорит Коля, — ничего и адрес можно посмотреть в телефонной книге». Так мы и сделали. Оказалось, что это на нашей же 75-й улице. Коля обрадовался и говорит: «То-то я помню, что он что-то говорил про нашу же улицу. Ну, значит, это близко, и можно пойти пешком». И мы пошли. К счастью, и я пошла, хотя мне надо было торопиться в другое место. Приходим к № 120, и я все еще боюсь оставить Колю и говорю ему, что буду ждать не выйдет ли он назад. Так и есть, через две минуты он выскакивает из подъезда и говорит, что никакого Дамроша здесь нет и что встретившая его дама что-то лопотала ему по-английски, чего он абсолютно не понял. Тут вслед за ним выскочила и эта дама и говорит мне, что, вероятно, этот дом на East’е*. а не на West’e** 75-й улицы. А надо сказать, что West и East это друг от друга на чудовищном расстоянии, и отделены обе части города огромным парком, который очень долго не то что обойти, а объехать Зашли в телефонную будку, и я посмотрела еще раз в книгу телефон Так и есть, № 120 на 75-й улице, но East, а не наш West. Тут уже назначенный срок прошел, и надо было садиться в такси. Ехали полчаса и наконец приехали, и тут, когда у швейцара Коля спросил фамилию Дамроша, я, услыхав ответ, — «здесь», ушла. Через час возвращаюсь из города домой и уже застаю Колю и поражена, что он так быстро обернулся. Спрашиваю в чем дело, а он говорит, что Дамроша он так и не видел и при этом так хохочет, что я думала, не тронулся ли он. Оказывается, что Дамрош давал ему адрес консерватории и хотел именно ее-то ему и показывать. Узнал Коля это в квартире у Дамроша, откуда он с ним говорил по телефону. Дамрош не сердился и не смеялся, а совсем хладнокровно условился с Колей на следующий же день и сказал ему в телефон, что моментально сядет и напишет письмо с точным и подробным описанием и только очень жалел, что Коля напрасно проездил.