Оксфорд

В Оксфорд поехали, уже пообедав, с поездом, отходившим в 4 часа, и были на месте около 6-ти часов.

Концерт был назначен в 9 часов 30 минут. Мы пошли в сопровождении секретаря студенческого общества в зал осмотреть рояль. Зал XIV-го столетия готический, с огромными во всю вышину цветными витражами, и звучность там оказалась волшебной. Но артистической опять не было, и мы сделали такое же распоряжение, как и в St. Andrews, поставить ширмы.

Рояль оказался новый, тугой, глухой, который ждет, чтобы его били изо всей мочи, и это очень расстроило Колю, так как приходилось готовиться к борьбе вместо того, чтобы испытывать удовольствие.

Потом отправились в одну из студенческих квартир, чтобы поупражняться. Сопровождал нас все время секретарь по фамилии Хайэт. Пришли в чудесную комнату, гостиную, наполненную книжными шкафами, мягкой мебелью и вообще более располагающей к отдыху с книгой в руках, чем к работе. Это — жилье английского студента. Рядом спальня, ванная и все удобства. И так у каждого из них. Это университетские квартиры. Едят они все вместе в огромной зале, и вся их работа только в том, чтобы учиться.

Так вот, пришли мы в эту комнату. Хозяин радостно поднялся к нам навстречу и предложил быть как дома, каковое предложение и пришлось тут же использовать, так как, когда Коля сел за пианино, а хозяин и приведший нас Хайэт расположились у камина, то я увидела по Ко-линому лицу, что их надо удалить, что я и сделала, сказав им, что их гостеприимство будет совсем полным, если Колю оставят на один час без слушателей. Они моментально «испарились» в соседнее помещение и вернулись за нами через час. Проводили нас в отель, где я заказала чай и холодную еду, и после этого переоделись и настало время отправиться на концерт. Коля был совсем готов, а я еще нет, когда пришли сказать, что внизу ждет Харри (профессор университета) с женой. Коле пришлось спуститься одному, и я через пять минут застала мимическую сцену между Колей и Харри, так как тот, кроме английского, ни одного языка не знает. Посидели, поговорили и отправились на концерт.

Зал выглядел очень торжественно. Здесь носят мантии не красные, как в Шотландии, а черные. Все передние ряды заняты профессорами и их женами, а дальше сидят студенты и студентки.

Концерт прошел, несмотря на борьбу с роялем, великолепно, и аудитория была очень бурная. Там очень многие знают Колину музыку и они, говорят, давно ждали его приезда.

На другое утро визиты, которые мы принимали внизу, в салоне отеля и потом отправились осматривать Оксфорд в сопровождении того же Хайэта.

Не будем даже пытаться описывать, так как для этого надо быть поэтом. Но это поразительно: не только самые постройки и весь город — произведения искусства, но и вся жизнь кругом подчинена тому же духу. Все житейское, повседневное, все магазины, все торговое движение, как будто только — неизбежное, необходимое, а не что-то главное и самое интересное. По улице расхаживают в студенческих и профессорских мантиях, студентки в таких же нарядах катят на велосипедах, все полно книжными магазинами и лавками древностей. Такого города мы еще никогда не видали. И постройки (хоть и готика) совершенно своеобразные. И цвет камня какой-то свой. И масса простора; кругом парки и лужайки.

С часовым поездом уже поехали в Лондон. Приехали в три часа, и Томас нас накормил. Отдохнули. Вечером пришли к нам Коллингвуды.

На другой день Коля готовился к игре для граммофона, и мы даже съездили в «Колумбию», чтобы поиграть на ихнем рояле. Оттуда вечером поехали к Макушиной, с которой еще не виделись. Она упрекала, что ее не пригласили участвовать в концертах Коли в Глазго, St. Andrews и Оксфорде. Пришлось ей объяснить, почему это было невозможно. С ней бывает трудно говорить, так как она не признает возможности относиться к чему-нибудь иначе, чем она. Было немного утомительно.

На другой день, то есть 11-го, — игра для граммофона [8], и волнение Колино самое крайнее. Он говорил, что никогда не испытывает напряжения на эстраде, разве только когда дурной инструмент или еще какие-нибудь внешние помехи; а тут перед этим микрофоном он трясется, как испуганная собачка. Но присутствующий при этом специалист (знающий все Колины сочинения пианист, чиновник фирмы «Колумбия») уверяет, что Коля на редкость мало повторяет; обычно артисты переигрывают одно и то же место по 10—20 раз, а он только 2 или 3 раза.

На другой день, 12-го, закончилось наигрывание пластинок.