Приходит куча приглашений на обеды и прочее
26 ноября 1928 г.
Лондон
Трудно поверить, что с самого первого Колиного выступления здесь в симфоническом концерте [1] я не могла найти ни одного часа, чтобы описать нашу жизнь здесь. И сейчас уже около часу ночи и пишу в постели.
Сегодня уже не было никаких выступлений, но была масса дел. Закончился день полчаса тому назад. Весь вечер показывали Макушиной песни, которые ей предстоит учить к будущему сезону [2], и устали до изнеможения, но она была неуемная и требовала еще и еще. Потом им до было написать несколько коротеньких деловых писем, чтобы они ушли рано утром.
Приходит куча приглашений на обеды и прочее и просьбы «прослушивать», и на все это надо отвечать. Я целый день в очках и с пером в руке. Сегодня после всех выступлений [3] мы думали погулять (погода чудесная) и пойти даже в музей, но не тут-то было! Два раза были в канцелярии по поводу продления визы; снимали Колю у фотографа; десять разговоров по телефону; часовая беседа с Макушиными о делах и, наконец, часа два показ песен. И еще этот вечер явился отдыхом. Отклонили сегодня: посещение концерта одного английского пианиста, который играет и Колины вещи; приглашение от Бехштейна посетить здешний немецкий ферейн, а главное, что Колю интересовало, но тоже отклонили (устали, да, кроме того, обещали этот вечер быть у Макушиной) — это приглашение супругов Бенкендорф, которые хотели знакомить Колю с английским композитором Арнольдом Баксом и обещали быть переводчиками, так как Бакс говорит только по-английски. Он собирался показать Коле свои сочинения, и это очень интересно. Ну вот, для образца, описала вам здешний день.
Теперь начну сначала. После симфонического я посылала программу, где есть разбор концерта и на полях кое-что написано [4]. Следующее выступление было 14-го в Бангоре [5]. Промежуток этот пролетел очень быстро, так как шла работа с Макушиной, Колина личная работа, люди у нас, мы у людей, репетиция песен у нас при музыкантах и еще много всего. Были и «прослушивания»… между прочим, очень здесь известный пианист Беккер-Грёндаль (норвежец) играл Коле Сонату g-moll, op. 22 совсем хорошо, так что удовольствие было очень большое. Но в концерт его мы не ходили. Говорят, что он в концерте играл очень удачно.
Итак, Бангор. Езды туда шесть часов. Город расположен у начала Уэльских гор у самого моря. Приехали мы туда накануне к вечеру. С нами была только Макушина — ни ее муж, ни Эмилий Карлович не поехали. Город нас поразил тем, что это собственно не город, а место, куда можно специально приехать для тишины и отдыха. Кривые улицы по склонам холмов с маленькими очаровательными домами совсем особенного англо-кельтского вида, сады, луга, и все это как какая-то декорация. Прогулки у моря, вроде как в Виллер-сюр-Мер. Коля все удивлялся, кому же тут давать концерт, когда мы и людей-то вовсе не видим. Но это у англичан особая система воспитывать молодежь. Университет огромный. Весь город наполнен коттеджами профессоров. Вокруг главного здания университета квартиры студентов обоего пола. Аудитория оказалась прекрасной.
Но вот какие бывают неожиданности. К вечеру поднялся ветер, превратившийся во время концерта в такую бурю, настоящую шекспировскую, какой мы никогда в жизни не слыхивали, да и представить себе не могли. Когда мы подъехали к университету и вышли из автомобиля, то едва смогли войти в подъезд, от которого нас буквально отталкивало. При этом хлестал отчаянный дождь. А люди не только подъезжали, но и шли пешком. К нашему изумлению, зал наполнился, несмотря на этот свирепый шторм.
Началось с песен, и все шло великолепно. Но когда пошла Соната-баллада, поднялся такой свист, визг и прямо лязг, как будто железо о железо, что самые тонкие места, где pianissimo, приходилось играть сильнее, и это очень выбивало Колю из настроения. У него было такое чувство, будто тысяча чертей его освистывают, и все его исполнение этой Сонаты было трудной борьбой. Но он победил. Соната имела наибольший успех. Всех буквально прорвало. И — что самое странное — это то, что весь этот дикий шум затих вместе с Сонатой. Потом были опять песни и закончилось фортепианными вещами (программы все привезу, а куда не привезу, туда пошлю).
На другое утро мы покинули Бангор и были в Лондоне к вечеру 15-го. Коля тут же засел за рояль, чтобы успеть пройти всю программу 16-го [6] и главные вещи, еще им ни разу нигде не исполнявшиеся. Кроме того, ему необходимо было очистить Сонату-балладу от тех грубостей, которые он ей причинил вследствие свиставшей бури. За роялем он сидел уже в полном изнеможении и от утомительного пути и от этой борьбы накануне. И за завтрашний концерт мы волновались отчаянно, и было даже какое-то чувство, что над нами что-то нависло и только бы дал бог, чтобы это пронесло. Лег спать Коля окончательно разбитый тремя часами напряженной работы и с чувством, что ничего не помнит.