H. К. Метнер. А. А. Ефременков

Однажды я сказал, что перспектива концертного выступления всегда волнует меня и что беспокоит при этом не столько самый факт выступления, сколько боязнь, как бы не подвела память.

— Я этого не понимаю, — возразил Николай Карлович. — Нельзя забыть то, что хорошо знаешь… Забыть — значит не знать.

— Я не одобряю пианистов, — сказал он однажды, — выступающих по три-четыре раза в год. Такие частые выступления снижают их значительность, да и сомнительно, чтобы при этих условиях программа могла быть основательно проработана. Для меня, — продолжал он, — каждое мое выступление — большое духовное событие, и я не могу позволить себе подобную роскошь, а ограничиваюсь лишь одним выступлением в год .

По поводу увлечения композиторов того времени вычурными гармониями и их тенденции во что бы то ни стало избегать в своих сочинениях употребления гармоний простых и обычных Николай Карлович сказал:
— Все элементы музыки имеют право на существование. Весь секрет — в умении ими пользоваться. Иногда какое-нибудь простое трезвучие C-dur, если оно на месте, может прозвучать свежее и значительнее самой изысканной гармонии.

В своем отношении ко мне Николай Карлович проявлял ту высокую простоту, какая, по моим многолетним наблюдениям, является преимущественным свойством очень крупных натур. В связи с этим вспоминается встреча с ним в антракте одного из симфонических концертов. Поздоровавшись, он просто, по-товарищески взял меня под руку и долго бродил со мною по фойе, делясь впечатлениями от только что прослушанной музыки.

Общение с Николаем Карловичем в часы моих занятий и сравнительно редких встреч с ним в иной обстановке действовало на меня так же, как и его музыка, — магически, обновляя мой душевный строй и внутренне меня преображая. Таким, помнится, возвращался я всякий раз с его концертов, с душою, напоенной звуками его замечательном музыки, всегда одухотворенной, жизненно-динамичной и вместе с тем мудро-уравновешенной.