Николай Карлович

Очень восхищался Метнер музыкой «Руслана» Глинки. На одном из спектаклей в Большом театре он сказал о музыке танцев в сцене в замке Наины, что даже здесь, где, конечно, Глинка сознательно сочинял «легкую» танцевальную музыку, он остается подлинным художником, не способным на измену музе…

*

Об игре на фортепиано Николай Карлович как-то высказался почти афористически: «Чтобы играть хорошо, нужно никогда не играть плохо, то есть небрежно, без правильного подхода к фортепиано, как это мы делаем, когда разбираем ноты, играя в четыре руки…»

*

Однажды, зайдя к Николаю Карловичу, я услышал из-за двери, как он аккуратно играл подряд этюды Крамера в умеренном темпе Он сказал, увидев меня, что для упражнения все равно, что играть лишь бы играть внимательно, а не кое-как. Я слышал также, как он проигрывал Токкату Шумана. Я знаю, что он любил это сочинение Оно, по-моему, оказало некоторое влияние на его Сонату C-dur из op. 11.

*

Интересную мысль высказал мне однажды Николай Карлович о том, как нужно, по его мнению, понимать sforzando в начале коды финала «Аппассионаты» Бетховена:

Он объяснял это sf как указание на то, что аккорд, к которому оно относится, является расширенным затактом к следующей фразе. Поэтом фразировать это место следует, по мнению Николая Карловича, не так, как обычно делают:

а так:

Николай Карлович всегда говорил, что он русский композитор, что он вообще русский, что луковки православных церквей ему милее готических соборов.

*

В заключение хочется сказать, что к своей творческой работе Николай Карлович относился как к некоему служению музе. На редкость беспомощный в жизни, он, в сущности, «жил» только в музыке. Здесь был его труд, протекала его деятельность, от которой он не мог уйти, здесь он стал властелином, подчиняясь только музе, которой считал себя обязанным быть верным. В связи с этим мне ясно вспоминаются слова Николая Карловича, сказанные им о себе: «Я не из тех, которые меняются».

25 мая 1958 г.