Бывают чрезвычайно трудные задачи

В «Трубадуре» фраза «Сидеть в тени и не шуметь» разделяется при повторениях в разных голосах хора таким образом: «В тени — в тени, сидеть — сидеть, и не — и не, шуметь — шуметь». Конечно, в таких случаях, как ни уважай Верди, делать перевод нельзя, а нужно искать другие комбинации слов, которые не потеряют смысла при любой расстановке.
В этой области бывают чрезвычайно трудные задачи. Так, например, в «Бронзовом коне» Обера оказались четыре строчки, которые при многочисленных повторениях теряют то фразу, то слово, то половину строчки и т. д., но во всех вариантах остается цельновыраженная мысль:
Звонят с пагод нежным звоном,
Благовестят на весь мир
И, согласно старинным законам,
Нас зовут на брачный пир.
Из этих строк приходилось при повторениях комбинировать: звонят и зовут на брачный пир; звонят с пагод нежным звоном, благовестят; согласно законам нас зовут на брачный пир и т. д. В общем около двадцати разных комбинаций. Закончив, я вспомнил слова прекрасной поэтессы Веры Инбер, которая после перетекстовки одной только «Травиаты» заявила в печати, что беспечально прожил свою жизнь только тот, кто не занимался музыкальной подтекстовкой. И верно: для сооружения нехитрых четырех строчек я должен был предвидеть все будущие комбинации. Увы, не раз этой предусмотрительности до конца не хватало и приходилось уже не комбинировать легко, а бороться с каким-нибудь ансамблем, до ста седьмого пота. Потому что, помимо всего прочего, в ансамбле важно сочетать фонемы всех исполнителей, дабы большое разногласие не создавало звуковой какофонии. Внося отсебятины, певцы, не ведая, что творят, часто разрушают с трудом воздвигнутое здание…
* * *
Любопытен такой случай. Немецкий композитор А. Зикс принес в Театр музыкальной драмы клавир хорошей оперы на переведенный на немецкий язык текст пушкинских «Цыган». Опера понравилась, и Лапицкий стал искать переводчика оперы на русский язык. В. П. Коломийцов, М. А. Кузмин и даже А. А. Блок заявили, что это невозможно. Причина была та, что метро-ритмическая структура оперы не позволяла использовать пушкинскиестихи. Композитор к тому же наделал в опере много пауз, использовал большое количество коротких немецких слов, в русском языке немногочисленных, а идти на бесконечные разрывы длинных слов переводчики, естественно, не хотели, не говоря о том, что многие строки пришлось бы вообще заменить другими.
Осенью 1919 года я стал делать переводы классической вокальной литературы для нашей консерватории.