Дирижеры недостаточно внушительно работают с певцами

Не сомневаюсь, что и наши дирижеры в этих вопросах компетентны. Но не в этом дело, а в отсутствии духа борьбы с певческим — в одном случае — невежеством, в другом — ленью, в третьем — с зазнайством.
Случалось, наврешь где-нибудь, так неделю дирижеру в глаза смотреть стыдно, а то бежишь просить у него извинения. Дирижера уважали, боялись больше, чем антрепренера или директора. Ни один певец не смел его тащить за собой или держать подолгу на безвкусной фермате. Я до сих пор краснею, когда вспоминаю свое первоевыступление в партии Сильвио (в «Паяцах» — в Народном доме в 1909 г.). Пел я (без оркестровой репетиции) на спевке с В. Б. Штоком, а на спектакле за пультом оказался Э. Б. Меттер.
«Схватив» верхнее соль и слыша, что оно хорошо звучит, я закатил невероятно длинную фермату. Дирижер, думая, что это согласовано на спевке, не сорвал ее, но, чуть-чуть подвинувшись на своем стуле, свободной девой рукой пригласил меня присесть возле него. Не знаю, заметил ли это зал, но аплодисменты за эту фермату без малого шестьдесят лет не перестали быть комом в глотке… А сейчас мы слишком часто читаем о том, что дирижеры недостаточно внушительно работают с певцами…
Хорошая вокальная музыка может занять главное место, только если ее хорошо исполняют. Верди в письме к Леону Эскудье говорит: «По-вашему, певцы французские лучшие певцы на свете? Пусть будет так, — только они должны научиться ставить толос». (См. «Избранные письма Верди», Музгиз, 1959, стр. 234—235.) Мы видим, что Верди не признавал певцов, которых критик и историк искусства Эскудье считал прекрасными за их музыкальность.
Скажем прямо: масса русских исполнителен первых пореволюционных лет, проведя юность в атмосфере, в которой еще преобладала прежде всего правильная, строго индивидуально обработанная эмиссия звука, обладала достаточной техникой. Эта группа очень мало отставала от того общего уровня вокально-чистого пения, к которому нас приучили в бывш. Мариинском театре их предшественники.
В середине сороковых годов это поколение певцов постарело, консерватории достойной смены им не подготовили. Длительное увлечение «безопорным» звуком оказалось неосознанным невольным вредительством, и к середине пятидесятых годов мы пришли в отношении пения с осязательно пассивным балансом. В частности, очень пострадала молодежь, которая училась в Ленинградской консерватории: добрая треть ее пела нечисто.
В пятидесятые годы началось оздоровление: «безопорная» школа была скомпрометирована, чему помогли гастроли зарубежных певцов, в частности прекрасно поющих артистов Румынии, Болгарии, и за последние десять лет мы стали медленно, но неуклонно восстанавливать нашу былую славу.