Договор обязывал первых артистов выступать десять-двенадцать раз в месяц

В договоре ясно указывалось: такие-то партии приготовить к такому-то сроку для участия в спевках или вводах; такие-то надо быть в состоянии спеть с одной репетиции, а такие-то, как однажды уже где-то и когда-то спетые, и случае надобности заменить захворавшего исполнителя, — и вовсе без репетиции. Я бы сказал, что последнее сейчас недопустимо, но практика нередко и это допускает. Если певец пять-семь дней не попадал на афишу, он немедленно выяснял причину: недопетый по норме спектакль считался обидой, доблестью считались «перепевки».
В среднем договор обязывал первых артистов выступать десять-двенадцать раз в месяц, компримариев — шестнадцать-восемнадцать раз. Это побуждало, если хотите, вынуждало артистов по возможности чаще посещать свой театр, слушать, смотреть и поддерживать в себе на наивысшем уровне все свои способности: память, «распетый», а не заспанный голос, живость движений, сценической реакции на ситуацию или даже только на слово. Скажу попутно, что при появлении в театре новой постановки артисты за ней подолгу следили, присматривались к каждой мизансцене, прислушивались к интонационному складу, к выразительности и нюансировке исполнения, к оркестру и хору. Они мысленно пели вместе с исполнителями, сопереживали. Не могу не сказать о том, как Н. Н. Фигнер в зените своей славы каждый свободный вечер проводил в театре, как Баттистини всю жизнь учил какую-нибудь вокальную музыку без уверенности, что ему придется когда-нибудь ее спеть, а впрок — на всякий случай.
При этих условиях совсем не нужно было обладать выдающимися способностями, чтобы в трудную для театра минуту выступить в партии, которую ты специально неизучал, к которой не готовился, но к которой ты в несколько часов оказываешься готовым.
А сейчас, приходя в театр, я почти никого не вижу в артистической ложе: у многих артистов отсутствует сознание, что с твоим товарищем может что-нибудь случиться и тебе, может быть, придется выручать театр…
Почти то же самое происходит и на репетициях: если артист сам не репетирует, он уклоняется от присутствия на репетиции своего дублера. В результате дирижеру и постановщику приходится самые простые вещи повторять каждому исполнителю (их бывает в трое и четверо) в отдельности.
А для наглядности опишу только одну мизансценную репетицию «Богемы» в Театре музыкальной драмы.
Накануне двунадесятых праздников спектакли в дореволюционное время были запрещены. И вот 5 декабря 1913 года в 9 часов утра началась мизансцениая репетиция первого акта «Богемы».
Налицо были все три состава: два очередных и третий «нафталинный», то есть запасной. К этому дню ни один из артистов уже не смел не знать свою партию на зубок.
Репетицию вел И. М. Лапицкий при помощнице С. Д. Масловской. Присутствовали дирижер А. Э. Маргулян и неофициальный ассистент А. Л. Клибсон — он же суфлер.