Костюмы сшиты из дешевых раскрашенных материалов

В начале 1924 года Малый оперный театр поставил «Сказки Гофмана» Ж. Оффенбаха. Дирижировал С. А. Самосуд, ставил спектакль И. М. Лапицкий, декорации писали В. С. Плешаков и П. И. Шильдкнехт. Спектакль держался лет шесть, хорошо посещался и был снят под давлением РАППа: «Мрачная мистика никому не нужна…»
Но нужно признать, что незадолго до того бывший украшением Театра музыкальной драмы и Госбота, не знавший неполных залов не только на стационарах, но и при выездах в Павловск или Кронштадт, спектакль «Сказки Гофмана» в Малом театре оказался неудачным. Как будто все сговорились делать ошибки…
Убоявшись прилипшего к спектаклю ярлыка — «мистика», Лапицкий пожелал его упростить и, в поисках экономии, что в ту пору было немаловажным обстоятельством, вместо ярких красочных декораций и фантастически пышных костюмов постановки 1916 года заказал и принял очень будничное, скупое оформление. Стены интерьеров поворачивались на стержнях и обеспечивали каждой следующей картине другие краски, но это привело к архитектурному однообразию. Костюмы были сшиты из дешевых раскрашенных материалов, техника раскраски была далека от совершенства, и зрелище в результате всего оказалось унылым…
Второй ошибкой было поручение партии Гофмана Ивану Васильевичу Ершову. Пословица «из пушек по воробьям не стреляют» себя полностью оправдала. Ершову решительно ничего было делать в этой партии, в этой незначительной для него роли. Масштаб его индивидуальности был в какой-то мере учтен при создании рисункаобраза, и дублерам Ершова роль совсем уж не удавалась, не получилось «ни два, ни полтора»…
Не было того восторженного лирического героя, к которому приучили нас И. П. Варфоломеев, К. С. Исаченко и Н. Н. Рождественский, не было и того вдохновенного поэта-трибуна, который был задуман для И. В. Ершова. Никакие поправки последующих лет на индивидуальности Н. Н. Куклина или С. В. Балашова спектаклю не помогли. В результате героем его оказался П. П. Болотин в образах четырех разновидностей дьявола.
Не хватало почему-то обычного увлечения хору: он пел как-то вяло. И никто не мог заменить М. И. Бриан в партии Антонии.
Даже С. А. Самосуд, который к тому времени уже накопил большой опыт и совершенно заслуженно утвердил за собой репутацию первоклассного дирижера, не придал звучанию оркестра той причудливой легкости, того французского изящества, которым нас избаловал Г. Г. Фительберг.
Спектакль оставался каким-то незавершенным, хотя, повторяю, неплохо посещался — уж очень доходчива и сама по себе привлекательна его музыка!