На Оперном пленуме в 1964 году в Москве

Нельзя не констатировать две вещи: певцы, обученные хорошо петь на классическом материале, отлично справляются и с новым. Певцы, которые преимущественно ориентированы на новые требования, поют плохо и то и другое. Итальянцы уже спохватились и стали восстанавливать в репертуаре классику: Монтеверди и Беллини, Доницетти и забытый Россини все чаще появляются то в одном, то в другом городе. Этот пример достоин подражания. Больше всего этим должны, естественно, заниматься учебные заведения. Повторяю и утверждаю, что только те, кто хорошо обучены петь «Мазепу», «Севильского цирюльника», «Пиковую даму» или «Риголетто», будут хорошо петь все новое, а кто обучается на новом материале, не сможет исполнять классику. Надо помнить, что к опере прежде всего предъявляются требования в области хорошего исполнения вокальной музыки, человеческий голос имеет в ней главную, а не служебную роль при оркестре.
Все это требует особого внимания после того, как на Оперном пленуме в 1964 году в Москве выявилась новая опасность для вокального искусства.
Несколько ораторов выступали с горячими речами на тему о неправильном воспитании вокалистов. В подавляющем большинстве они были правы.
По-старому нельзя сочинять музыку, по-старому нельзя ставить оперные спектакли,— это верно. Но учить петь — нужно по-старому. Поясню свою мысль.
Классические оперы написаны вокально: подавляющее большинство итальянских композиторов-классиков сами преподавали пение, жили в атмосфере хорошего, физиологически правильного пения, то есть точной эмиссии звука, верного его извлечения из гортани без какого бы то ни было насилия над той или иной ее частью, точного интонирования и полного владения техникой. В эту техникувходили: разнообразие тембровых нюансов ж, коротко говоря, вокальная виртуозность — филировка, стаккатирование, быстрые пассажи, ибо все то, что доступно инструменталисту, должно быть доступно певцу,— разумеется, в пределах, достижимых путем большой работы для человеческой гортани; таков был закон обучения пению.
На эту подготовку в прошлом уходило минимум три года. Баттистини и Фелия Литвин, Алчевский и Збруева и тысячи других хороших певцов тому доказательство. Знаменитейший вокальный педагог и композитор Николо Порпора (1686—1766), оставивший непревзойденную школу пения, учитель Фаринелли и Кафарелли, имена которых историки вокального искусства вспоминают с благоговением, раздавал ученикам один нотный лист, на котором были начертаны только трели и ряд протяжных нот.
Три года (три, это не описка!) он работал с учениками над этим листком, после чего ученики не знали никаких технических трудностей.