Нужна итальянская школа вокалиста.
Эта репетиция заставила меня не в первый раз вспомнить один из разговоров с А. Р. Кугелем.
«Что же главное в актере,— спросил он,— интуиция,талант, темперамент или культура, умение? Что от сердца и что от ума?» И сам же ответил: «Мне всегда казалось, что Мазини и Нежданова, Беллиончиони и Кузнецова — это работа, школа, а вот Липковская, Берленди, Ершов и Шаляпин — это стихийная правда, наитие! Вы скажете, конечно, что это гений плюс школа, но это, дорогой мой, до нас с вами сказал еще старик Вольфганг Гёте».
Нэлепп, не сравнивая масштабов, принадлежал к первому типу. Печковский явно должен быть отнесен ко второму.
Печковский как исполнитель всегда был правдивым, сердечным, теплым. Если ему и не хватало кое-где необходимой техники, это ему прощалось.
Коронной ролью Печковского считался Герман. В значительной мере это было верно. Мне кажется, что львиная доля его успеха — результат искреннего переживания как лирических, так и драматических моментов. И в комнате Лизы, и в спальне графини, и в игорном доме все время был виден искренний человек. Его психика неуравновешенна, он неустойчив, но в каждой данной ситуации он искренен, честен. Можете судить его как угодно, но в фальши, в притворстве Германа Печковского обвинить не удалось бы.
Слушая Печковского в «Отелло», я не раз задумывался над тем, почему он так лирически искренно поет в Пиковой даме» с Лизой и далеко не так сердечно звучит его дуэт с Дездемоной в конце первого действия? Только один ответ казался мне правильным: не та тесситура. Для тесситуры этого дуэта нужна итальянская школа вокалиста. И вот почему.
Начиная со страницы 95 (изд. «Отелло» Рикорди) Верди дает девять тактов pianissimo и legatissimo (пианиссимо и легатиссимо). Ни одного усиления, ни одной перемены темпа — только вязкость ровных или постепенно восходящих и нисходящих нот. Ни одного резкого интервала, одна-единственная секста. Затем одно «р» и через два такта снова «рр», на одном такте небольшое крещендо и уже четыре «р» с обязательным morendo (замирание). Когда после реплики Дездемоны Отелло начинает рассказ о своих бранных подвигах, музыка не только исполнена поэзии, но автор напоминает — comun mormorio) (шепотом). И везде: то «сладко», то «все время сладко». Даже последняя фраза «Венера сияет» имеет указание «р» и декрещендо.Для исполнения указаний композитора надо абсолютно уверенно владеть эмиссией звука. Ни толчков, ни увеличения силы голоса, ни придыхания! Нужно уметь каждую ноту выводить из предшествующей, все связывать в единую нить на равной силе звука. Это удавалось из всех слышанных мною русских исполнителей Отелло одному только Александру Михайловичу Давыдову. Все остальные тенора, местами даже Фигнер, выходили за пределы ровной линии и фразировкой подчеркивали то одно, то другое слово. Поэтичность отрывка от этого терпела ущерб. Педагоги Печковского нужному для этой партии контролю над эмиссией звука не научили.