Переведя клятву заговора языком простых крестьян

Обилие прекрасных речитативов давало для этого все возможности. На музыке одного речитатива я вкратцерассказал историю появления в Европе свободолюбивого государства швейцарских кантонов. Переведя клятву заговора языком простых крестьян, я значительно упростил сцену и сделал ее живее. И, конечно, я не поставил Телля на колени перед Гесслером, а передал просьбу пощадить мальчика новому персонажу — Старейшине общины. И т. д. и т. п. Стиль музыки, во многих отрывках нейтральный, разрешал такие перетекстовки.
(В. А. Дранишников наблюдал за ходом моей работы и не без волнения готовился к спектаклю. Дружа с Радловым и со мною, он несколько раз пытался улучшить наши не очень дружелюбные отношения, но какие-то мелочи этому мешали.
Когда вопрос о постановке «Телля» был разрешен, он поспешно наклонился к уху Радлова и сказал громким шепотом, явно в расчете быть услышанным:
— Для тебя это прекрасный случай к переходу.
Это был намек на то, что Радлов стал отходить от своих левацких увлечений и подумывал о реалистическом спектакле. Дранишников его в этом плане всячески поддерживал и считал нужным публично подчеркнуть удачный повод. Радлов с минуту подумал, пошептался с директором и, медленно цедя слова, обратился ко мне:
— Я тоже согласен, что либретто стало лучше. И даже думаю, что надо взять оперу в работу немедленно.
23 января 1932 года постановка была осуществлена и имела большой успех. И действительно, для Радлова эта опера явилась прекрасным поводом для пересмотра своих позиций.
Соблазнов и экспериментов в области коренных переделок либретто было у меня немало. О наиболее интересном стоит, пожалуй, и рассказать.
В конце тридцатых годов я на одной из афиш ленинградской Музыкальной комедии увидел рекламу какого-то спектакля с надписью: «Музыка Жака Оффенбаха — сборная». «До чего дошли «закройщики», — мелькнуло у меня в голове, — монтируют целое произведение и подбирают музыку композитора, который таким сюжетом за сто лет до его появления никак вдохновиться не мог!»
Но соблазн — великая вещь. И когда мне в 1951 году авторитетный доктор искусствоведения рекомендовал «обогатить музыку» одного раннего произведения Верди заимствованием интересных фрагментов из еще болееранних опусов того же автора, что давало возможность «дожать» произведение интересное по теме, но очень несовершенное по либретто, я охотно согласился. Новая композиция оказалась в результате большой работы и благодаря включению восьми номеров из других произведений того же автора выдающейся оперой. Но правильно сделал тогдашний начальник Всесоюзного комитета по делам искусств Ю. В. Муромцев, когда он оплатил большую экспериментальную работу, а на сцену ее не допустил, считая, что коренным образом переделывать классические произведения не следует.